Календарь

Церковный (Юлианский)

Cобытия

Академическая программа библиотеки

Киноклуб >>VENI_ET_VIDI…

Музыкальная гостинная "Свеча"

Партнерство c журналом

Фотоклуб

Библейские чтения

Евангелие от Марка в переводе С.С. Авернцева

Библиотеки СПб

Библиотеки христианской книги

Законодательство

Закон и библиотеки

Религиозность как фактор российской жизни в 1990-е

В конце концов, помимо социологических опросов, есть и такие мощные проявления общественного мнения, как выборы, как свободная пресса. В современной России много говорится и пишется о фальсификации выборов, об ограничении свободы прессы, но само говорение свидетельствует о том, что авторитаризм пока еще не наступил. Да и зачем ему наступать, если большинство партий поддерживают одну и ту же политическую линию, если большинство населения поддерживает правительственную политику.

Может быть, самым большим ударом для веры в российское “западничество” является поистине буддистское спокойствие, с которым был принят обществом отказ России платить по своим долгам 17 августа 1998 года. И коммунисты, и “либералы”, и верующие, и неверующие пускай даже и пострадали от “дефолта”, но менее всего обнаружили понимание того, что подобный дефолт выводит Россию за рамки западного сообщества и его нравственных норм. Вместо этого стал активно создаваться, и создаваться прежде всего снизу, образ России — как жертвы, образ Запада — как хищного и жестокого фарисея. Антизападническая риторика стала обязательной частью речей православных лидеров, как, впрочем, и большинства политиков. Это еще раз наглядно продемонстрировало, что не так важны декларируемые ценности, как иерархия ценностей и порядок, в котором личность и общество их реализует. Пока верховной ценностью в России остается коллектив, для обеспечения жизнедеятельности которого в жертву приносятся и право, и мораль, и личное благополучие, а иногда и жизнь ближнего.

Можно ли предположить, что российский коллективизм принципиально связан с православием, питается им или, напротив, что российский коллективизм создал своеобразный извод православия, в котором коллективистские ценности занимают более высокое место, чем, к примеру, в православии византийском или сербском? Вряд ли для какого-либо из утверждений такого рода есть основания. Если мы вспомним о том, сколь мало реальное число практикующих христиан в России (о чем говорилось в предыдущем разделе), и о том, сколь глубок и долог был разрыв с христианской традицией, мы скорее склонимся к тому, что современный российский коллективизм никак не мотивирован религиозно. В нем можно усмотреть остаточное явление коммунистической традиции, в нем можно усмотреть наиболее примитивную реакцию социума на глубокий и внезапный кризис, но было бы безответственно списывать этот коллективизм на православие, как было бы опрометчиво приписывать индивидуализм влиянию протестантизма.